Дорогой бензин при дешевой нефти, или особенности российской экономики

Цена на нефть марки Brent упала до 36 долларов за баррель – это минимальное значение с июля 2004 года. Запасы нефти в США, согласно статистике, опубликованной на прошлой неделе, оказались на максимальном уровне с 1930 года. Кроме того, в пятницу Соединенные Штаты отменили запрет на экспорт нефти, действовавший в течение 40 лет.

Эксперты полагают, что главная причина падения цен – это переизбыток предложения нефти на рынке, и предсказывают, что в ближайшее время ситуация не изменится.

Российские чиновники, тем временем, наперебой доказывают, что столь дешевой в течение долгого времени нефть быть не может, и предсказывают скорый рост цен. Их беспокойство можно понять – российская экономика напрямую зависит от экспорта углеводородов.

Ведущий программы «Пятый этаж» Михаил Смотряев обсуждает эту тему с доцентом Института общественных наук РАНХиГС Екатериной Шульман и Михаилом Субботиным, старшим научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений РАН.

Михаил Смотряев:

«Михаил Александрович, как обычно у нас с вами за нефть. Мы когда последний раз с вами в стенах «Пятого этажа» сталкивались, я не помню, сколько стоила нефть, но явно выше, чем сегодня. Прогноз тогда был неутешительный, как сейчас помню, и события доказали вашу правоту. Снимаю шляпу и прошу следующего прогноза».

Михаил Субботин:

«Спасибо. Я готов».

М.С.:

«Прогнозируйте. Почем будет нефть, скажем, через полгода?».

Михаил Субботин:

«Как вы помните, в прошлый раз я не прогнозировал, а просто говорил о том, что с моей точки зрения сломался тренд, который должен был сломаться раньше, где-то после кризиса 2008 года. По определенным дополнительным факторам цены продержались на достаточно высоком уровне до сравнительно недавнего времени, до 2014 года. После этого сдерживающие факторы перестали работать».

«Мы говорили в прошлый раз, и позапрошлый раз, и в поза-позапрошлый раз, что нефтегазовый рынок – это инерционный рынок. Если вы запускаете какие-то месторождения, вкладываете в них десятки миллиардов долларов, то после того, как цена начинает снижаться, ваша добыча не снижается вместе с этой ценой, а, наоборот, стремится компенсировать это падение с тем, чтобы хоть что-то заработать. Основные издержки, так называемые капитальные затраты, уже сделаны, осуществлены, поэтому возникает такой специфический эффект, когда цены снижаются, а добыча может расти».

«Одновременно в странах-импортерах должно пройти определенное время, грубо говоря, прежде чем потребители пересядут с маленького автомобиля на большой. Это тоже не одномоментное событие. Происходит достаточно длительная история, когда рынки приспосабливаются к снизившимся ценам, – одновременно и производители, и потребители. Производители начинают потихонечку, очень медленно тормозить, потребители начинают потреблять больше, но тоже чрезвычайно медленно».

«Сейчас то, что мы видели, то, что набрало силу, то, что я говорил, когда мы последний раз с вами разговаривали, – есть тренд, и он будет подталкивать цену вниз. Есть тренд и есть шоки. Есть какие-то события, в том числе часть вы перечислили, – повышение ключевой ставки ФРС, снятие эмбарго с Ирана, отказ от 40-летнего ограничения в Америке на экспорт нефти оттуда, снижение темпов экономического роста в Китае, пока еще недостаточное потребление в той же Америке, – довольно много факторов, которые на этот тренд могут оказывать влияние, подталкивать цены временами вверх, вниз. Но общая динамика отрицательная, негативная. Единственное, что могу утешительного сказать, – это то, что цены в районе 36, 30 долларов – это история на полгода, на год. Все-таки цена должна быть в районе 50 долларов, плюс-минус 10-15 долларов туда-сюда, тут трудно что-либо оценить. Даже нынешняя теплая зима существенным образом влияет на спрос и усугубляет проблему. Об этом мало говорят, но это важно. Самый смешной комментарий, который я видел за последнее время, – это то, что за последние два месяца ничего не произошло, кроме изменения цен. Что-то в этом замечании есть».

М.С.:

«Есть еще один сюжет, который мы еще пока не обсуждали, но обсудим попозже. Это положение ведущих стран-экспортеров, в первую очередь, Саудовской Аравии, поскольку, воспользовавшись падением цен, они решают еще какие-то свои проблемы. Но для начала давайте остановимся на этой цифре, которую вы назвали – в районе 50. Понятно, что это очень оценочная цифра, но разница между 50 и, скажем, 140 видна невооруженным глазом».

«На днях замминистра финансов господин Орешкин высказался в том духе, что на ближайшие семь лет минфин планирует 40-60 за баррель, и российская экономика вроде как к 40-долларовой нефти адаптировалась, поэтому все остальные «египетские казни», вроде девальвации рубля и прочих неприятностей, на время будут отложены. Екатерина Михайловна, по-вашему, насколько это заявление стоит двумя ногами на земле?».

Екатерина Шульман:

«Предыдущий эксперт назвал утешительной перспективу роста цены с нынешних 36 до 50, но я, не являясь экспертом в этой области, со своей точки зрения помню, что в начале 2000-х Россия жила при сравнимых ценах на нефть. При этом у нас был экономический рост и структурные реформы, что потом совершенно захлебнулось именно под потоком бесконечно дорогой нефти и газа. Поэтому для кого какая перспектива является утешительной».

«Для нашей политической системы не здорово получать такое количество денег, грубо говоря, задаром, с таким небольшим вложением человеческого труда, и до такой степени концентрируя эти доходы в государственном бюджете. Такое дорогое государство, как выяснилось, плохо действует на наше развитие и прогресс».

«Я знаю, – к сожалению, приходится это знать, – что демократия не наступает от бедности сама по себе, то есть снижение государственных доходов, как таковых, зарю либерализма нам не зажжет. Тем не менее необходимость реформ, даже не реформ, а какого-то подсушивания этого безмерно разжиревшего административного аппарата, легче объяснить при дешевой нефти, чем при дорогой, когда вообще невозможно объяснить, зачем хоть что-то делать, кроме того чтобы извлекать эти доходы, тратить деньги и наслаждаться жизнью, чем мы и занимались».

«К сожалению, в рамках этого наслаждения жизнью мы еще и раскормили свою армию и военно-промышленный комплекс, что тоже имело для нас всякие военно-политические последствия».

М.С.:

«Но сократить сейчас финансирование армии мне представляется задачей нетривиальной, если посмотреть на цифры бюджета в этом году и в следующем».

Екатерина Шульман:

«И не реалистично. Ни одного бюджета у нас не было за последние 15 лет, в котором не росла бы доля расходов на правоохранительные органы, спецслужбы, оборону и административный аппарат. Из этого набора спецслужбы и армия представляются «священными коровами», которых в ближайшее время трогать никто не будет».

«Есть надежда хотя бы на то, что расходы на госуправление каким-то образом будут снижаться, и то чудовищное количество контрольных и надзорных функций, которое государство себе набрало за это время, может быть, оно будет пытаться их сбрасывать, перекидывать, о чем тоже шла речь, на общественные организации, на саморегулируемые организации, каким-то образом на бизнес. В общем, на самих граждан, так или иначе, скидывать те функции, которые оно будет уже не в состоянии выполнять».

Источник новости: www.bbc.com